Крик в пустоту

Одним из главных явлений 2018 года в России стали массовые протесты. Великий Новгород не остался в стороне. Почти все их участники впервые в жизни выходили на улицу, чтобы выразить своё политическое несогласие. Это помогло многим из них по-новому взглянуть на то, что государство делает со своим населением. Теперь они не питают иллюзий по поводу будущего, но всё-таки верят в лучшее.

Всё в тумане

Софийская площадь утопает в тумане, под ногами хлюпает жижа из песка и тающего снега. Кирилл Бродский, один из самых активных новгородских сторонников Алексея Навального, смотрит на памятник самому известному революционеру России — Владимиру Ленину. Они, в некотором роде, коллеги: Бродский тоже учится на юриста. 

- Митинги были модой, сейчас это приелось, - говорит Кирилл. - Оппозиционность перестала быть в новинку – ведь раньше у нашего поколения никогда не было митингов. Поэтому первые две акции Навального были самые клёвые, но потихоньку всё сходит на нет. Сейчас нет совместных движух, единомышленники перестают общаться. Протест, можно сказать, заморозился. Да и штаба (команды Навального – М.Н.) у нас в городе уже нет, как и во многих маленьких городах. После выборов президента их закрыли, потому что у федерального штаба нет денег. А мы ведь обычно выходили на улицы, когда Навальный что-то объявляет.

- Меня всегда немного удивляла это противоречие, - парирую я. - С одной стороны, Навальный всегда обвинял сторонников Путина в том, что они несамостоятельны и делают всё по указке сверху. При этом те, кто следуют за Алексеем, также не делают ничего без его призыва – либо не хотят, либо не могут. Так получается?

- Да, это так. Но оппозиции нужен лидер, который будет её вести. Толпа не организуется сама.

В этом Бродский успел убедиться уже несколько раз — он лично организовывал три митинга сторонников Навального в Великом Новгороде. 

- В октябре 2017-го закрыли двух координаторов нашего штаба – после громких митингов в марте и июне. За одним из них буквально охотились - ему даже пришлось уехать. Ко мне же домой приходили «эшники» (сотрудники отдела «Э», специализируются на борьбе с экстремизмом - М.Н.) – искали Ярослава, одного из координаторов. Я сказал, что не знаю, где он. Потом приходили уже за мной, но я не находился по месту прописки – мне родственники сообщили.

- Две сотни человек на митинге - это такая опасность для режима, что они даже «эшников» подключают?

- Это не опасность, просто в нашем городе люди вообще редко собираются по такому поводу. До этого только «Яблоко» занималось этим. Но самый большой митинг был 12 июня 2017 года, тогда у нас задержали человек 30. Штаб оцепили, меня, к счастью, не повязали.

Это был самый масштабный по количеству задержаний  митинг в Новгороде. После митинга на набережной реки Гзень толпа молодых людей с флагами родной страны отправилась гулять по центральным улицам города, который, кстати, праздновал День России. Прогулка завела их на Софийскую площадь. Особо патриотичные полицейские, должно быть, посчитали это посягательством на государственный строй. Многим задержанным выписали штрафы в несколько тысяч рублей. В дальнейшем новгородская полиция подобрела: задерживали лишь единицы протестующих, да и тех отпускали без протокола. В общем, по сравнению со столицами, у нас всё протекало гораздо спокойнее.

- Сейчас мне кажется, что митинги нужны, но не стоит делать акцент на них, - считает Кирилл Бродский. - Есть много способов донести свою точку зрения – флешмобы, забастовки, перекрытие дорог, инфраструктурных объектов. Можно госучреждения заваливать жалобами. И для таких методов не нужно много людей. Если условная тысяча человек завалит жалобами коммунальные службы, то это станет для них катастрофой.

- Но ведь госучреждения – это часть системы. Они могут просто не реагировать...

- На митинги они тоже особо не реагируют, - спокойно отвечает Кирилл. - Это скорее способ обратить внимание на проблемы - всего лишь один из вариантов.

Спрашиваю — почему именно Навальный стал лидером протеста в последние годы. Кирилл молчит с полминуты.

- Люди выходят не за Навального, а скорее против власти, против Путина, - наконец, формулирует он. - Я бы выходил и не за Навального – просто он сейчас единственный человек, который обозначает свою позицию и не боится.

- Почему его до сих пор не посадили?

- Потому что пока у него есть поддержка людей, и если его посадят, то они разозлятся и будет серьёзный протест. А может быть, власти нужен такой оппозиционер, чтобы молодёжь свою энергию куда-то девала.

Навального часто упрекают в том, что он выводит несовершеннолетних или очень молодых людей на митинги, зная, что их будут «винтить». Потом это для них обернётся проблемами в жизни, а для него - политическими очками.

- Я об этом слышал от родителей, - говорит Бродский. - Они говорили, что нами манипулируют. Но я понимал все последствия, мои друзья понимали. Если боишься отсидеть пять суток или заплатить штраф, то, наверное, не стоит идти на митинг.

Спрашиваю про вождизм Навального.

- Да, он такой, - согласен Кирилл. - Но мне кажется, что он - уже заложник своего образа. Он уже не может никому доверять, кооперироваться с кем-то из оппозиции. Им всем мешают амбиции, Навальный ни с кем не хочет делить свой ядерный электорат.

В 2018 году социальные сети заполонили ролики, в которых директора школ, вузов, учителя или родители отчитывают молодых за участие в митингах.

- Меня вызывали на беседу к директору колледжа, - говорит Бродский. - Пришёл, послушал. На меня не давили, скорее это была беседа чисто «для галочки». Мне показалось, они вообще не понимали, чем я занимаюсь, жалели меня. Мол, не надо – подумай о себе. Родители переживают за меня, но не осуждают. Они аполитичные.

- Аполитичность – это разве хорошо?

- Я считаю, что это плохо.

- В России люди аполитичны?

- В основном, да.

- Почему это плохо?

- Они позволяют собой управлять. Не ходят на выборы. Когда народ аполитичный, легче построить тоталитарный режим. Очухаются они, когда все гайки будут закручены. Но будет слишком поздно.

Прелести «закручивания гаек» - пусть не в полной мере - Кирилл испытал на себе.

- Меня винтили однажды в Москве – прошлой осенью мы ездили на «Чтения Адама Смита», организованные Либертарианской партией. В этот день Мальцев организовывал свою «революцию». Так получилось, что эти два события совпали, и половину прохожих в центре Москвы просто винтили. Мы отсидели пару лекций и пошли на обед. Нас, семерых, просто остановили – сказали, что мы подходим под какую-то ориентировку. Я думал, что проверят документы и отпустят, а нас кинули в автозак и повезли в ОВД «Хорошевское». Там какой-то начальник – а может, и эфэсбэшник – начал нас запугивать. Говорил – «ну шо, революционеры, допрыгались». Нас обыскали, потом повезли к следователю. Это было странно, потому что мы никак не могли проходить по какому-то делу. В итоге мы были свидетелями по «делу Мальцева». Вообще, нас хотели посадить тогда на 15 суток, но из-за того, что приехала куча адвокатов, СМИ, «Открытая Россия», АГОРА – мы не чувствовали себя брошенными. В общем, суд перенесли, но двое суток мы отсидели. В отделении менты били пьяного мужика, к нему приехала «скорая». Атмосферно там, в общем.

До этого я считал, что, может, не все полицейские плохие. Но когда увидел, что просто поймали пьяного человека и начали его избивать, то понял, что это - всё. К нам же относились лояльно, называли нас «политическими». Только не пускали к нам адвокатов, не давали звонить. 

С новгородской полицией опыт общения у Бродского был, так сказать, разный.

- Жестят только «эшники». Похильчука (одного из координаторов новгородского штаба – М.Н.) они забрали прямо из дома – выломали ему дверь. Ярослава Путрова на улице схватили, затолкали в машину и увезли. Ко мне приходили, запугивали – «с нами лучше не ссориться, мы тебя на митинге видели». На митингах при этом они ничего не говорят. Они работают – то есть запугивают – до митинга. А в отделении страшно – особенно без адвоката, когда опера с тобой разговаривают.

Пройдя через это, Кирилл и его коллеги ещё раз поняли — всё, за что ругают режим Путина, - правда.

- Нас часто любят пугать учителя и полицейские – мол, всё, ты был на митинге, жизнь под откос. Но что может случиться? Да, могут посадить – это, конечно, неприятно. На госслужбу я всё равно не собираюсь, ведь она не считается чем-то хорошим, хоть там и платят хорошие деньги. Но у меня есть сомнения, что через десять лет про то, что мы в чём-то участвовали, кто-либо вспомнит.

Мы с Кириллом сделали круг вокруг новгородского кремля. Туман с реки так сгустился, что уже не было ничего видно дальше вытянутой руки.

- Кирилл, ты хочешь быть юристом. Прокуратура, судя по твоим словам, не для тебя. Что будешь делать?

Бродский отвечает не  раздумывая:

- Я хотел бы заниматься правозащитой.

Сменим одного вождя... на другого?

Владимира Гостевского сейчас занимают вполне будничные проблемы - например, как сдать ЕГЭ и поступить в вуз. Поступить Владимир хочет в Университет прокуратуры. При этом он уже успел побывать на нескольких несанкционированных политических митингах. Нет ли в этом противоречия?

- Человек, попадающий в систему, сам себе не принадлежит. Не боишься, что тебя заставят делать чёрную работу?

- Мне вряд ли её поручат, - смеётся Владимир.

О том, что за пределами школы «что-то не так», он начал подозревать лет в 13. Способствовали этому родители, частенько ведущие «диссидентско-либеральные разговоры» на кухне, и учительница обществознания, подкрепляющая теорию печальными примерами из жизни.

- У нас в городе почти нет оппозиционной среды, потому что многим людям вообще всё равно, что у них в стране происходит, - говорит Владимир. 

Гостевскому повезло: когда он сказал родителям, что собрался на митинг, те ответили - «молодец».

- Они говорили, что я всё правильно делаю, хотя и высказывали мысли, что «в России всё бесполезно». Я их с собой звал. Родители не смогли, а бабушка один раз пришла. Сказала, что ей понравилось. И большинство учителей относились к моим походам на митинги положительно. Кроме преподавателя истории и обществознания. Она считает, что без Путина будет хуже.

- Но она же тебя учила, что демократия и свобода слова — это круто.

- Ну, когда я рассказывал ей про проблемы в стране – выборы, маленькие зарплаты бюджетников, то она говорила так: «Если в Конституции написано, что у нас демократия, то у нас - демократия». А классный руководитель нас поддерживает. Она рассказывала, что сама хотела бы выйти, но не может. Сами понимаете почему.

- Навальный – выход для нашей страны?

- Скорее всего - нет. Он хорош тем, что сплотил людей в  борьбе против коррупции. Но у него у самого много противоречий. Но если, например, Навальный станет президентом и будет творить то же, что и Путин, то мы также сможем его сместить. Потому что если мы сможем сместить Путина, то сможем и другого вождя.

Раз за разом Гостевский сетует на то, что протест почти остался без лидера.

- Смотри, - говорю я. - Ты утверждаешь, что народ у нас организовываться не умеет – всем нужен лидер. Хотя все недовольные властью говорят, что беда и заключается в «сильной руке».

- Следующему поколению не нужен будет никакой лидер, они всё сделают сами.

- Почему тогда вы без Навального ничего не можете сделать?

- Потому что мы разрозненны – и это удобная для власти ситуация. Все ненавидят всех. Непонятно, на чём строить объединение, да и люди не очень хотят сплачиваться. Мне иногда кажется, что людям демократия не нужна, а нужно лишь хлеба и зрелищ.

- Тебе не кажется, что это от бедности?

- Возможно. Это видно и на примере моей семьи. Мы, по сути, среднее звено, но даже мы чувствуем, что тех денег, которые родители зарабатывают, уже не хватает на самые необходимые вещи – продукты, одежду. Получается, что некогда думать о причинах – надо крутиться, чтобы заработать на хлеб.

Гостевский говорит медленно - подбирает слова. Говорить только то, за что можешь ответить, его учат в секции ножевого боя. Ещё там учат, конечно, давать отпор.

- Но главный принцип, - говорит Владимир, - такой: если можно избежать драки, то её нужно избегать.

- А как же тогда лезть на баррикады?

- Если убегать, то мы не решим глобальные проблемы в масштабах государства. Надо объяснить большинству населения – почему ситуация вокруг такая, что уже нужно лезть на баррикады.

Глядя на стены кремля, Владимир говорит, что уже давно задумывается о том, чтобы уехать из России.

- Да, есть вариант уехать в Польшу. Выучить язык, получить образование.

- Почему не здесь?

- Потому что мне кажется, что скоро у нас будет «железный занавес». И не будет взглядов, отличных от главного – государственного. Но я надеюсь на самое лучшее.

- Многие из твоих одноклассников хотят уехать?

- Большинство. Они не видят никакого будущего в России.

- Кому вы там нужны – вне русского языка и культуры?

- Язык всегда можно выучить, образование там дороже, но лучше. А потом можно просто спокойно работать.                                      

Мы остаёмся

Егор Титов (имя изменено) волонтёрит в студенческом отряде, учится в магистратуре, играет в «60 секунд», а по четвергам любит зависнуть в баре с крафтовым пивом. Он много улыбается и шутит. А когда отвечает на вопросы, его взгляд начинает плавать из стороны в сторону - будто истина спрятана где-то за виниловым проигрывателем в баре.

- Я с детства начал увлекаться политическими течениями, - рассказывает биографию Титов. - Мои родители – это такая советская интеллигенция. Мама – культработник, отец - инженер. В доме много разной литературы, все знают языки. Отчасти повлияло это. Отчасти то, что отец давно недоволен тем, что происходит в стране. Довольно долго в моей школе не было учителя английского, мои родители нашли человека, который согласился, но руководство школы сказало – нет. Почему – непонятно. Родители стали писать заявления в разные структуры. И тогда я понял, что человек может влиять на ту среду, в которой он живёт. Живя в маленьком посёлке, это замечаешь быстрее.

Себя Егор называет человеком «абсолютно антимилитаристских настроений». За митингами 2011 года он следил через Интернет, поддерживал их участников лайками и репостами. Возмущался тем, что власть делала с Pussy Riot за танцы в храме. А дальше...

- О Навальном я знал давно, - говорит Егор. - Первый митинг был после фильма о Чайке. Мы спонтанно собрались у памятника Ленину, нас тогда никто не тронул. Мы почувствовали, что можем высказывать своё мнение. Люди пришли разные. Одна бабушка говорила, что «я ещё против введения советских войск в Чехословакию выступала».

Так он оказался в новгородском штабе Навального. 

- На зимнем митинге к нам подошли сотрудники городской администрации и полиция – сказали, что митинг на Гзени был не согласован, и мы должны перейти на другую площадку, - вспоминает Титов. - Тогда многие из пришедших – к слову, несовершеннолетних – начали кричать: «Остаёмся, остаёмся!». Тогда я взял микрофон и объяснил им: вас знают, вас скрутят, вы готовы после этого нести ответственность за себя и тех, кого сейчас будут винтить, хотя бы моральную?  Они решили уйти. Когда проходили к театру драмы через дворы, то увидели там два больших автозака.

Титова совершенно не смущает довольно скромная протестная активность рядовых новгородцев.

- Мне нравилось, что люди объединялись, что мы делали какой-то реальный политический движ – как бы нас ни пытались дискредитировать. Я подходил к людям и говорил – «смотрите, я обычный человек, не на зарплате у американцев. Я хороший студент и работник – и я могу выходить на протест, в этом нет ничего страшного». Я со всеми общаюсь адекватно – политические взгляды не могут стать препятствием ни в дружбе, ни в чём другом.

Про Навального Егор говорит, что тому повезло вовремя родиться.

- Он достаточно зрелый, чтобы набраться жизненного опыта и политического веса, - уверен Титов. - При этом он достаточно молод, чтобы при Советах вступить в КПСС или в девяностые замараться в криминале. Он не мой идеальный президент, не мой кумир. Мне он нравится больше своей работой в Фонде борьбы с коррупцией. Навальному хватает харизмы и профессионализма, чтобы сколотить команду. Но он сам - не командный игрок.

На разговоре о затухании протеста Титов начинает отмахиваться.

- Сейчас живёт поколение Интернета – и Путин следующие президентские выборы сам не вытянет. Вариант с переписанной Конституцией ему поможет, безусловно. А чтобы её изменить, нужна будет либо маленькая война, либо большой теракт, чтобы запугать население. Но окончательно гайки в век Интернета не закрутить.

Всё это Титов говорит с искренней детской улыбкой.

- Я сам представитель молодёжи и много работаю с теми, кто младше меня. И дети не принимают действующее единонаправленное образование, они смотрят шире. Они не принимают всех этих объединений казённых, зато в два клика могут найти почти любую информацию. Они отличаются от тех, кто старше, они во многом оппозиционны к власти. Технически открытый мир способствует развитию гражданского общества. То, что не эволюционирует, то стагнирует. Разве что нас просто отрежут от внешнего мира, только так система сохранится. При других вариантах развиваться и меняться придётся.

На виниловом проигрывателе в баре зазвучала «Кnockin On Heaven’s Door» Боба Дилана. То есть – «Стучась в ворота рая».

Правда, таков перевод буквальный. Как английская идиома, это может также означать – «находясь на пороге смерти».

«У вас маска отклеилась»

Пенсионная реформа стала катализатором протестных настроений не только в Великом Новгороде. От народного недовольства нашу власть не спас даже чемпионат мира по футболу. Люди выходили на митинги, рвали глотки в надежде, что повышения пенсионного возраста не случится. Одним из тех, кто выводил людей на улицы, стал воспитатель в лицее-интернате Великого Новгорода Виталий Васильев. Он организовал общественное движение «Великий Новгород против пенсионной реформы», участвовал в четырёх митингах, а один организовал сам.

- Если измерять успех протеста тем, что нас услышали, то он, конечно, был неуспешным, - констатирует Виталий. - Никакие подписи под петициями, ничего не помогло. 

Причина самоуверенного поведения власти, считает Васильев, в том, что в нашем обществе нет культуры защиты своих прав.

- Наши люди не могут отстаивать свои интересы перед начальством - чтобы идти на конфронтацию, а не просто просить, - говорит Виталий. - Сопротивление, навыки борьбы были утеряны за время Советской власти. В девяностые годы оказалось, что этому надо учиться заново. Вот мы и учимся до сих пор. Нам нужно создать эффективные механизмы борьбы - это тяжело, страшно и непонятно. Я столкнулся с тем, что в России оппозиционной борьбе мешает тотальное неверие людей в то, что возможен хоть какой-то результат. Мне говорят: «Толку-то, придём мы на митинг - и чего?».

- Тебе не кажется унижением то, что вам приходится согласовывать площадки и чуть ли не плакаты для митинга перед администрацией? Это разве настоящий протест?

- Согласованный митинг — это всегда компромисс.

Летом 2018 года Васильев активно призывал все парламентские «оппозиционные» партии объединится для протеста против повышения пенсионного возраста. Те согласились. Но после выборов городских депутатов стало понятно, что эта тема была для «партийцев» просто поводом попиариться. «Единая Россия» не получила большинства в городском парламенте, но оппозиционеры оказались сплошь лояльны «партии власти». Теперь Васильеву обидно за то, что он, получается, помогал таким «оппозиционерам» сесть в кресло.

- Моей главной целью было - чтобы сигнал о том, что в Новгороде не всё хорошо, дошёл в Москву. Но единороссы отчитались, что всё прекрасно.

- А тебе не кажется, что после такого сигнала ещё больше «закрутят гайки»?

- Власть может действовать и так. А может одуматься.

- А когда у нас власть одумывалась?

Васильев уверяет, что - после протестов 2011 года. А теперь вспомним про уйму ограничивающих законов, участие в двух войнах и экономическую стагнацию. Действительно – одумалась?.

- Я надеялся, что пока Путин по пенсионной реформе не высказался, её ещё можно будет отменить. Потом Путин выступил, и у меня наступило прозрение. Раньше я к нему относился двойственно. А его речь о необходимости пенсионной реформы оказалась снятием маски.

Виталий Васильев говорит, что до последнего надеялся на то, что Путин развернётся во внутреннюю политику, чтобы «навести порядок в стране». Что добрые силовики победят гнусный экономический блок в федеральном правительстве. А всё, что мы получили, - плюс пять лет труда и потери из-за этого миллионов рублей.

В 2014 году Васильев очень радовался присоединению Крыма и полученной ипотеке. Представляешь, говорил он, переплачу всего миллион рублей! Ему тогда нравился Путин.

Но через пять лет Виталий стал, кажется,  другим человеком.

Матвей НИКОЛАЕВ