Высокий полёт

новгородского художника Бориса Непомнящего.

В галерее Государственного музея художественной культуры Новгородской земли в Десятинном монастыре открылась персональная выставка Народного художника России Бориса Львовича Непомнящего, посвящённая 50-летию его творческой деятельности в Великом Новгороде. Кто там пока не побывал - поспешите успеть до 20 ноября.

Широкий диапазон его творческих интересов, сотни иллюстраций к произведениям российских и зарубежных писателей и поэтов, разнообразие графических техник с преобладанием самой сложной из них и трудной в исполнении - техники офорта, десятки крупных композиций на разные темы… Высочайшее мастерство исполнения, глубина замысла, фантастичность сюжетов, ювелирность, изящество рисунка - всё это не оставляет равнодушным зрителя. Философский накал рассуждений художника на белом листе бумаги, варианты рассказанной им жизни вырывают тебя из каждодневной суеты, озадачивают и удивляют.

Многие произведения народного художника России Бориса Львовича Непомнящего хранятся в государственной Третьяковской галерее в Москве, в государственном Русском музее в Санкт-Петербурге, в литературно-мемориальных музеях Ф.М. Достоевского в Санкт-Петербурге и Старой Руссе, в музее Российской Академии художеств, в Мемориальном музее космонавтики в Москве, в Козьмодемьянском художественно-историческом музее в Москве, в государственных музеях всех городов Северо-Запада России и Великого Новгорода, в республиканских музеях Карелии, Коми,  Чувашии, в музее Удмуртского государственного университета (г. Ижевск, Россия), в библиотеке конгресса США в Вашингтоне, в Галерее «LANASSA» (Лекко, Италия), Галерее «Тайсио» (Рованиеми, Финляндия), в музее г. Тромсё (Норвегия), в художественном музее г. Оребро (Швеция), в частной коллекции первого президента России Б.Н.Ельцина, в частных  коллекциях в стране и за рубежом.             

Первые работы Бориса Непомнящего, представленные на выставках в Новгороде в 70-е годы, просто ошеломили любителей изобразительного искусства. Сложная и редкая для нашего времени техника офорта была не только профессионально выполнена молодым художником, но зрителей поразили и темы, которые он затрагивал: мир, история, религия, космос, философские размышления о бытии… Так в Новгороде до сих пор в графике не работал никто. И от него сразу стали ждать большого будущего. Теперь, обобщая его творческий опыт за 50 лет жизни в Новгороде, мы понимаем, что ожидания сбылись. А его иллюстрации придали новый смысл современному прочтению произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.Н. Толстого...

Борис Непомнящий- Я приехал в Новгород в 1971 году, - вспоминает Борис Львович. - Здесь были прекрасные художники, которые встретили меня очень благожелательно. Будучи сами великолепными и разными в своём творчестве, они открыто приветствовали меня в своём коллективе. Талантливые живописцы Дмитрий Власович Журавлёв и Лариса Петровна Новикова, Тамара Александровна Гаврилова - прекрасный фарфорист, очень наивный, добрый человек, Григорий Михайлович Штендер - архитектор-реставратор и художник, Василий Макарович Чехонадский - живописец и реставратор древнерусской иконописи, Семён Иванович Пустовойтов - потрясающий акварелист, ветеран войны, Степан Карпович Моисеенко - тоже ветеран войны, главный художник стекольного завода «Восстание», Дмитрий Кондратьев - очень интересный человек и художник, творчество которого многие и в СХ поначалу не понимали, а он упорно работал и работал в своей манере и был потом признан и популярен не только в стране, но и за рубежом…  Очень боюсь кого-нибудь пропустить, не назвать сейчас, так много замечательных художников было. В Новгороде и области работали несколько фарфоровых и стекольных заводов, удивляло разнообразие керамики, фарфора, художественного стекла. Это был немного другой город. И выставки в музее были большими, яркими, разнообразными. Я попал в кипучую творческую среду, в которой легко и интересно было работать…

Первые иллюстрации я сделал в 1971-1972 гг. к роману А.Н. Толстого «Пётр I». В 1972 г. - к роману Лиона Фейхтвангера «Доминициан». Моя самая первая республиканская выставка - книжной графики молодых художников в 1972 г. в Москве.  Это я воспринял как некое профессиональное признание меня. От той выставки я и отсчитываю свои творческие 50 лет. А первая персональная состоялась не в Новгороде, а в 1978 году в Вологде по приглашению Вологодской организации Союза художников России, где я показывал в том числе созданные в 1974 году иллюстрации к роману Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле».

Мало кто из современных художников владеет сейчас этой техникой, настолько сложна она в исполнении. И мало кем из художников техника офорта так владеет им самим. На всю жизнь он так и остался  верен всегда таинственному, весьма трудоёмкому офорту. «У нас это «по любви», - шутит он. Впрочем, у него есть много работ, написанных пастелью, в том числе на библейские мотивы.

Борис Непомнящий

 

Один из листов – «Павел»  - стал на этот раз афишей его «юбилейной» персональной выставки.

- Почему именно апостол Павел?

- Мне показалось, что это будет интересно для афиши.   Павел был довольно сложный человек. Если Пётр - понятный, то Павел - совсем нет. Но они всегда вместе в иконографии. И крепости называли в честь них, сразу обоих, и города.  Павел поздно пришёл к вере.  Не так, как все апостолы. Меня поразил этот его сложный путь. Изначально мученик сам был ярым гонителем христиан. Но однажды перед ним «разверзлись небеса» и голос Иисуса спросил: «Зачем ты гонишь меня?». Подняв голову и увидев божественный свет, он ослеп -  и прозрел снова только после крещения. И своей страстной убеждённостью обратил в христианство многих людей. Его «Послания» вошли в Новый завет. Как и Петра, его за проповеди в Риме казнили, отрубив голову. Именно его жизнь, искания и мученическая смерть за веру потрясли меня и заставили задуматься о многом, что и отразилось в листе «Павел». 

У этой работы своя история. Я делал «Павла» по заказу одного предпринимателя. Но потом он обанкротился, разорился. Или его разорили. Он так и не приехал за своим заказом. Это были 90-е годы. И я рад, что «Павел» остался у меня,  со мной. И был для меня началом чего-то большого. Тогда я особенно заинтересовался Библией. Ведь сначала у нас были в основном только её заграничные издания. А потом уже и Россия начала их печатать большими тиражами. Я помню, что я накупил  все издания - двухтомники, трёхтомники, однотомники. И начал работать. Но сначала - читать. И вдруг я понял, что мне за всю жизнь не осилить эти огромнейшие тексты. А мне уже хотелось работать. Я торопился. И, как ни забавно это звучит, мне помогла «Детская библия». Она как раз появилась на свет. Великолепная книга! Кто-то у меня потом её «зачитал». Толстая, с иллюстрациями, она была доступнее в чтении и понимании текстов. И я начал... Просто для себя, только для себя. Мне было очень интересно. А потом оказалось, что интересно не только мне. Когда меня пригласили с выставкой в Норвегию, именно  большая серия пастелей на библейские темы особенно заинтересовала норвежских зрителей. Работы норвежцы купили прямо с выставки. И я не знаю, кто купил. Так бывает.  Это были очень большие листы. И, знаете, мне было жалко. И потом, спустя несколько лет и снова в Норвегии купили у меня ещё одну серию, совсем другую, но тоже на библейскую тему.  Купили для художественного училища. И развесили всю там. Я видел. Красиво получилось. Это в Ставангере. Большой порт на западе Норвегии. Большой культурный город.

Ежедневные многочасовые старания, борьба с самим собой и с не всегда поддающейся замыслу техникой офорта, такой сложной и такой, по его словам, «великолепной», и одновременно любование, восхищение ею и её возможностями. Это доставляет  муки сомнений и… полное удовольствие от удачи.

-  6 лет у меня ушло на создание иллюстраций к «Петербургским повестям» Н.В. Гоголя, - рассказывает художник. - Их получилось 40. И всё это в сложной технике офорта. Это травление по металлу, причём многократное травление, техника очень сложная и очень вредная для художника. Поэтому она сейчас мало распространена. А я люблю чёрно-белое. И поэтому работаю с удовольствием. Я пытаюсь приблизиться к технологии графики ХVI века. Но даётся с трудом. То, что сделал в графике Рембрандт, в принципе недостижимо. Но я стараюсь…

Гордый и противоречивый, он никогда не изменял выбранному в искусстве пути, как бы труден (а часто и неблагодарен) тот ни был. Будучи эстетом и очень образованным человеком, он мог бы пойти по лёгкому пути красивости, чтобы нравиться публике. И наверняка нравился бы. Но всегда помнил наставления своих Учителей. И ещё - трагическую судьбу талантливого художника из повести Н.В. Гоголя «Портрет». Недаром он неоднократно иллюстрировал эту повесть.  Не публика вела его к тому, что ей нравилось, что ей хотелось бы видеть, а он вёл её к более серьёзным темам и философским проблемам, к более возвышенным образцам.

Если бы Борис Львович решил к портрету героя написать цитату каллиграфическим почерком, как  сделал это для повести Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели», то взял бы, пожалуй, вот эти слова гоголевского профессора из повести «Портрет»: «У тебя есть талант: грешно будет, если ты его погубишь; но ты нетерпелив… Смотри, чтобы из тебя не вышел модный живописец: у тебя уже что-то начинают слишком бойко кричать краски… ты уже гоняешься за модным освещением, за тем, что бьёт напервые в глаза… Берегись… Оно заманчиво, можно пуститься писать модные картинки и портретики за деньги; да ведь на этом губится, а не развёртывается талант. Обдумывай всякую работу; брось щегольство - пусть их другие набирают деньги, - твоё от тебя не уйдёт». 

- Борис Львович, вы в жизни -человек с довольно тонким юмором. А в работах - обычно очень серьёзны. И вдруг в «Селе Степанчиково» Ф.М. Достоевского вы работаете как-то по-новому, как раз обнаруживая в себе тончайший юмор,   ироничный взгляд на происходящее…  В вас самом что-то изменилось - или вы просто по-новому прочитали это произведение?

Борис Непомнящий- Да, я именно так, то очень серьёзно, то с юмором сначала и ощущал это произведение. Но прошло много лет, и, когда я прочитал его третий, четвёртый раз, юмора я там никакого не обнаружил, это просто жёсткая  ситуация, мерзкая, можно сказать, когда человека унижают вот до такой степени… Это какое-то изощрённое издевательство. Вот я по-иному и посмотрел… Ну, что делать? Люди во все времена попадают в подобные ситуации, и всегда хорошим людям бывает не очень хорошо. Биографии многих хороших людей говорят о том, что не всегда с ними поступают справедливо. А вообще  иллюстрации дают возможность следовать за писателем. Он сам всё расскажет, да ещё и талантливо. Ты по отношению к нему вторичен. Хотя… можно прочитать снова, и именно так прочитать, а потом прочитать совсем по-другому. Ведь и ты сам меняешься с годами и событиями и меняешь к чему-то свое отношение. Ну, ладно. Как уж прочиталось.

Вот завершил я «Село Степанчиково и его обитатели». Ну, как -  завершил… Во всяком случае, пока остановился на чём-то. Может, потом продолжу. Прочитав неоднократно повесть, понял, что там ещё много сюжетов может быть. Я не очень доволен тем, что получилось. Значит, буду ещё искать. Я не сразу понял, что в этом произведении нет движения персонажей в пространстве листа. А потом  вспомнил, что многие пришли к выводу: «Село Степанчиково» по сути - спектакль.   Вот я и стал передавать как бы игру персонажей на сцене…

Наверное, надо было подумать и все эскизы, созданные в разные годы, совместить, но сейчас уже нет времени. Кроме того, я ещё не определил,   для чего я это делаю. В издательстве «Вита Нова», с которым я сотрудничаю и где показал некоторые эскизы, мне сказали, что «Село Степанчиково и его обитатели» - единственное произведение Достоевского, которое они не публиковали. Так что издательству было бы интересно выпустить книгу с моими иллюстрациями. Вдобавок  я у себя нашёл работы, которые даже не выставлял, считая, что они, возможно, несовершенны. Но сейчас мне уже не стыдно показывать то, что мне не нравится самому. Ведь мне не нужно уже завоёвывать какой-то там престиж, не нужно кого-то удивлять  новизной.   И сейчас я решил показать всё. 

Но при этом выставка - не самая большая. Если вспомнить, что в Мурманске моя персональная вместила 360 работ, в Союзе художников России в Москве экспонировалось 120 работ, в Академии Церетели - более 70, то сейчас выставка поменьше. Но, надеюсь, получилось интересно.

- А с творчеством Достоевского часто бывало, когда произведение прочитывалось в разные годы по-разному?

- Конечно. Ведь и сам Достоевский - разный. «Братья Карамазовы» - это одно. А «Записки из Мёртвого дома» - совершенно другое. На удивление «Записки», более раннее произведение,  по глубине, по языку, по проникновению в психологию человека  глубже многих более поздних произведений Достоевского. Там не так много психологии и истории, но… там живая жизнь персонажей. Причём в жутчайших условиях – в смысле лишения свободы, движения. Но, например, к Рождеству или к Пасхе они, обречённые, имели возможность заказать себе поросёночка, душу отвести, - улыбается. - А ведь это воры, убийцы… Кого только не было на каторге.  И какие характеры!  Вот и Достоевский разный. Но главное, он - гений.

Знаете, время идёт... Нам трудно судить, что нам предписано, сколько ещё удастся поработать. Жду ли я что-либо от этой выставки? Да нет. Не жду ничего. Просто, когда всё это вместе собрано и развешено,- любопытно посмотреть, что в результате получилось.

Предыдущая выставка (кстати, во время ковида, когда все мы на открытии были в масках), мне теперь кажется, получилась какой-то бедненькой, не масштабной. Вообще-то иллюстрации сложно показывать. По крайней мере, у нас. Мы не привыкли к свободному пространству на стенах. Да и самих выставочных пространств, собственно, нет. Я ещё у нас ни разу не видел выставки с европейской развеской и с подсветкой, когда одна работа от другой находится на стене в размер этой самой работы, а то и больше.  А ведь в этом есть особый смысл,  возрастает ценность каждого рисунка, иллюстрации. Пространство  даёт воздух… Что-то должно обволакивать работу.  Это - воздух. А для большой картины ещё и отход нужен в пространстве. У нас же, за неимением больших площадей, любой показ идёт как отчёт. Но в данном случае я ни перед кем не отчитываюсь, даже перед собой. Просто показал – и сам увидел…

- Одна из первых ваших серий «В поисках истины» до сих пор поражает людей масштабностью замысла. Как всё начиналось? 

- 1987 год. СХ России предложил заключить со мной договор на выставку «Космос». И я поехал работать в Дом творчества «Челюскинская» под Москвой. Думал, что это мне как-то поможет. Сколько я этих эскизов понаделал! Все эти ракеты, космонавты… Ну, можно было пойти в библиотеку, взять книги о космонавтах и изобразить их в кораблях, у кораблей,   в космосе. Но - скучно.  И вот я выхожу на обед, и там со мной за столом сидела искусствовед, она и сейчас работает в Академии художеств. Я говорю: «Слушай, не идёт у меня никак этот космос. Ничего нового не получается. До меня так делали. И после меня так же будут. Как мне это изобразить?». И вдруг она мне говорит: «Так ведь Бог – это космос». Я так и остолбенел. Точно. Так что искусствоведы не всегда вредны бывают, но и полезны, - смеётся он. - После этого я выполнил всё в срок и участвовал в выставке «Космос» в Москве… Как раз серией «В поисках истины» (1988 г.).

- Масса людей вокруг, масса образов. И ушедших, и живущих сейчас, и литературных героев…  Вы изобразили их большой нескончаемой, удаляющейся к горизонту толпой. Как бы пытаясь обнять весь мир и перенести в свои работы, на свои листы… Соединить людей разных эпох в одной жизни, одной реальности. Много, много, десятки, сотни людей…  И на первом плане - узнаваемые великие.

Борис Непомнящий

- Да, в «Поисках истины» действительно есть конкретные люди из истории. Тут и учёные, и политические деятели, и короли, и монахи, эпископы, поэты, художники, купцы, просто граждане ушедших эпох. В Доме творчества у меня не было никакой  литературы, откуда я мог бы взять конкретные лица. Вот и фантазировал. А архитектурные памятники взял самые известные.

Зрители всегда подолгу останавливаются  у  этой работы и вглядываются в лица людей, находят сходство с великими... Пизанская башня, Нотр дам де Пари, замок Сен-Мишель на острове, церковь Вознесения Господня в усадьбе Коломенское, холмы, степи, церкви, соборы - как жемчужины среди пустоты, как всплески человеческого гения и трудолюбия, как высшие достижения, и пустынные холмы вокруг, не улицы городов, а пустыни, словно чередование взлётов и провалов, мирной жизни и войн. Как размышление о великих человеческих делах, и великой застывшей усталости. Зигзагообразное развитие истории государств. И люди, масса людей… Массы - и единицы. Простые люди и гении, живущие и жившие, любившие и строившие потрясающие соборы, башни, мосты, небоскрёбы… Люди, двигающие цивилизацию вперед. Разные типы. И глаза, очень выразительные – умные, внимательные…

- А вот все памятники архитектуры изображены с наклоном, как Пизанская башня? Почему?

- Это было, пожалуй, подано как некие сомнения… Как размышления о Боге. Есть он или нет, верить - не верить. Или да, или нет. Отсюда сомнения и поиски. На которые можно и не получить ответа.

- И ещё остаётся впечатление неустойчивости, отсутствия равновесия в мире. Наверное, так это и есть. Очень философская работа. А сам автор там тоже изображён? Зрители говорят, что да. Находят вас, показывают друг другу…

- Нет, нет, нет. Я не посмел бы.

Борис Непомнящий- Когда вы работаете над иллюстрациями, хотите помочь читателям понимать суть книги или сами пытаетесь что-то найти потаённое, что мучило, беспокоило писателя, как бы разгадать его загадку, раскрыть его тайны?

- Нет, так глубоко я вряд ли смог бы погрузиться. Во-первых, Достоевский - необыкновенная личность. Причём я не выбирал писателей по какому-то своему убеждению. Например, я интуитивно никогда не брался за М. Булгакова, хотя он невероятно изобразителен. Может, когда-нибудь потом…  Невероятен, конечно, и Гоголь.

Я не хочу сказать, что я верно прочитал.  Вот как-то недавно я пытался понять хотя бы для самого себя, почему я начал делать эти работы и почему именно так. Совершенно случайно я подошёл к «Запискам из Мёртвого дома». Может, потому что очень многие произведения Достоевского уже были проиллюстрированы великолепными художниками, и  я боялся, находясь под властью этих художников, повторить их. Но снова посмотрел (именно так он и сказал - посмотрел; видимо, читая, художник сразу видит всё изобразительно) «Записки из Мёртвого дома»… И выбрал именно их. И очень рад. И стал совершенно по-другому их делать. Во-первых, иначе рисовать.  Раньше я делал офорты  и пастели. Но рисунок как таковой, как окончательное решение техники и материала,  - такое решение пришло совершенно случайно. Карандаш даёт свободу. Рисунок ты можешь изменить, поправить, можешь отставить, вернуться, дорисовать. В офорте такого не происходит. Там технология убивает очень многое. Что-то интересное, кажется, получилось…

После удачи с «Записками из Мёртвого дома» издательство «Вита Нова» предложило ему и дальше сотрудничать и поучаствовать в издании коллекционного двухтомника «Братья Карамазовы» в 2010-2011 гг. Надо добавить, что санкт-петербургское издательство «Вита Нова» специализируется на издании малотиражных подарочных изданий с иллюстрациями известных художников.  Так что Борис Львович попал, как говорится, в хорошую компанию.

-  Вам ведь предлагали сотрудничество и другие издательства. Правда, как я помню, одно из таких предложений обернулось для вас неким казусом.  Я имею ввиду «Приключения Гулливера» Джонатана Свифта. Вообще-то, большинство российских читателей считают роман Свифта почти детской приключенческой книгой. Так нам её, сокращая, подавали издательства. На самом деле это серьёзная, почти убийственная сатира на общество того времени. Свифт не только был ироничен, он прекрасно владел приёмами абсурдистского письма, обладал невероятным талантом сатирика и фантазёра, этому у него потом учились многие писатели мира. Первым иллюстрировать неизвестный нам ранее текст такого известного писателя - это же  очень заманчиво!

Борис Непомнящий- Да. Мне в издательстве представили будущее издание именно как первую в мире публикацию ранее неизвестной рукописи Свифта, которая была написана им в 1727 году и приобретена недавно (в 2005 году) у потомков когда-то эмигрировавшего за границу первого переводчика «Путешествий Гулливера» на русский язык Ерофея Каржавина. Книга с его переводом вышла в 1772-1773 гг. под названием «Путешествия Гулливеровы в Лилипут, Бродинягу, Лапуту, Бальнибары, Гуигнгмскую страну и к лошадям». Конечно, мне это стало интересно. В издательстве уверяли, что эта книга является единственным в мире подлинным изданием неизвестной рукописи Свифта, созданной на основе глав и частей, изъятых первым издателем «Путешествий» за их «откровенный и шокирующий характер». Я, конечно, согласился посмотреть рукопись.

 И он с энтузиазмом принялся за работу. Невероятные приключения так увлекли его, что он создал очень яркие, живые, непосредственные и очень эмоциональные листы. Но, как и полагается в приключенческой литературе, всё оказалось не так-то просто. Дело в том, что это издание предполагалось быть эротическими приключениями героя.  Вот этого-то художник выдержать не смог. То есть он сделал несколько блестящих листов, которые побывали в экспозициях его выставок, а  один даже был афишей его юбилейной выставки в 2005 году, но редакция требовала от художника идти дальше, то есть быть более смелым и более откровенным в рисунках… И этого эстет Непомнящий себе не позволил. 

- Я текст читал и читал. Но когда дошёл до определённого момента, я понял, что мне становится плохо от всего того, что там описывается. И на этом моя работа над изданием закончилась. Пожалуй, мне не надо было так пристально читать...  А книга вышла. Я её видел. И, знаете, там сделал прекрасные иллюстрации Клим Ли. Великолепный художник был. К великому сожалению, он умер недавно, в марте этого года от ковида. Он был профессором Санкт-Петербургской Академии художеств имени Ильи Репина, деканом факультета графики -  заслуженный художник РФ, почётный член Академии художеств. Он иллюстрировал «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона, «Милый друг» Ги де Мопассана, «Лолиту» Владимира Набокова, собрания сочинений Александра Беляева, Даниила Гранина… Кореец по национальности, он так изящно соединил в своих иллюстрациях изыск восточных рисунков со строгостью средневекового европейского искусства.  И сделал действительно прекрасные иллюстрации, не испугавшись содержания. Кстати, в этом издательстве я узнал, какое огромное количество эротической литературы издавалось уже начиная с XVII века и издаётся до сих пор и в России, и за рубежом. Я посмотрел издания и  восхитился иллюстрациями. Французы какие! И японцы! Бесподобные вещи! Тут я и понял, что в этом нет ничего зазорного, и мог бы делать, и довольно эстетично. Но -  не смог. Не моё это. И всё. Вот и остались у меня эти три листа…

- И к эротике я бы даже их не отнесла.  Но если вы отказались от эротического Гулливера, то, наверное, не показываете и на этой выставке «ню»?

- Нет, почему же? Я  не единожды показывал «обнажёнку». На этот раз это цветные пастели.

Борис Непомнящий- У вас было много выставок за рубежом. Какие из них запомнились особенно?

- Пожалуй, в Норвегии. Туда меня пригласили друзья, меня прекрасно встречали. Первая выставка (групповая) была в г. Мосс, это срединная Норвегия. А моя большая персональная выставка по приглашению музея состоялась в 1992  году в г. Тромсё за Полярным кругом.

- А откуда норвежские специалисты узнали о вас и вашем творчестве?

- У меня была выставка в Мурманске в 91-м году. И там в это время было совещание директоров музеев Северного околота. Это Финляндия, Швеция, Норвегия. Они  увидели мои работы,  им понравилось, и мне предложили сделать мою выставку. Вот я  и поехал. И познакомился там с прекрасным человеком, мы до сих пор переписываемся. Он работает не в художественном, а в сельскохозяйственном училище. Но прекрасно владеет русским языком, преподаёт русский и английский и ещё обществоведение. Он был у меня переводчиком. Мы ездили с ним по фьордам, бывали в музеях, знакомились с норвежскими художниками. Там есть много мастерских, где «красят» картинки - морские пейзажи с лодочками, как сувениры, на продажу. Но есть и серьёзные художники. Там их очень поддерживает государство. Есть и государственные мастерские, за которые художники, кстати, не платят, есть выставочные залы, которые тоже содержит государство.   Норвегия - одна из самых благополучных европейских стран, там люди зарабатывают очень приличные деньги и могут себе позволить купить серьёзные работы. Есть тоже Союз художников, несколько иной, чем у нас, но тоже общественный Союз, и он имеет свои выставочные залы. Кстати, в Норвегии очень жёстко относятся к тем, кто работает на широкую публику. И на выставки таких к себе не пускают: мол, зарабатываешь -  и зарабатывай.  И мастерские у них тоже бесплатные для тех, кто занимается настоящим искусством, а не сувенирами. В Финляндии, например, этого нет. И ни в одном европейском государстве нет. А в Норвегии есть.

Находясь в Норвегии с её совершенно фантастическими пейзажами, я любовался ими и восхищался. Но очень редко мне хотелось это изобразить. Конечно, сделал кое-что. И…   всё им подарил, ничего с собой не привёз. Я всегда с большой иронией отношусь к тому, что здесь кому-то это может понадобиться. В Новгороде, по крайней мере.  А там всё, что я делал, нравилось. Вот и подарил.

- Вы хотите сказать, что в Норвегии у художников больше стимулов к творчеству?

Борис Непомнящий- Да, несомненно, стимулы художнику нужны. А что может быть стимулом? Прежде всего - признание. Выставки всегда были таким стимулом. Причём когда я начинал в 70-х, совершенно не  было обязаловки выставлять что-то заказное, «патриотическое». Делали  экспозиции сами художники.  Да, они отдавали дань «курсу партии», то есть первый зал был «идеологически направлен». Пусть  не прославление, как было чуть раньше, но отображение жизни страны, деятельности правящей партии. Но остальные девять залов… В них критерием являлось только искусство.   Помню, на одной республиканской выставке меня поразил маленький, 40 на 50, натюрмортик.  Прямо запал в память. А всё остальное - нет. А ведь были огромнейшие мастерски сделанные работы, профессиональные - пейзажи, например, с пространством, настроением, перед которыми стоял, любовался. А отчётливо помню именно тот натюрморт. Он поразил цветом. И там внутри был художник.  Он рассказал правду о жизни в этой маленькой картине. Там поместилось его отношение к жизни, к предмету.

И ещё раз я был в Москве, где открылись выставки Михаила Шемякина и Джорджо Моранди.  Огромная выставка. Шум вокруг Шемякина.  Шемякин представил огромнейшие пастели в шикарных рамах, скульптуры - бронза, композиции. И всё красиво. И всё выразительно! И всё великолепно! Профессионально! И современно! Всё такое грандиозное! И Моранди, который рисовал бутылочки, горшочки… Так вот в этих горшочках жизни было больше, чем в этих огромных произведениях. Вот вам настоящее искусство!

- Когда вы начинаете новые работы, для себя это делаете или имея в виду издательство?

- Нет. Сначала делаю всё для себя. Я ведь не люблю заказы. Всё делаю по любви, - смеётся. - Так однажды даже свою выставку назвал.  А деньги поначалу не светят. Это не тот «свет в конце тоннеля». Слава? Но к чему пришпилишь эту славу? И какая слава? У нас тех, кто добивается славы, - единицы. И, в основном, это музыканты, певцы, актёры. А художники… Если даже посмотреть наши каналы TВ, например, канал «Культура». Спектакли, спектакли, спектакли,  иногда выставки. Но чаще это «апробированные» выставки великих русских художников. И, слава Богу, что они на экране ещё есть и на выставках в музеях  Москвы, Санкт-Петербурга.   Но  - это всё прошлое. А современное где? Вот в Новгород уже не единожды приезжали мои знакомые гости из разных стран, из разных русских городов… Говорят, покажи нам современное искусство Новгорода. А показать-то негде.

Борис НепомнящийКогда я был в Швеции и познакомился с губернатором одной из областей (он потом приезжал в Новгород), мне показали местный музей. И там огромнейший зал современного искусства. Он занимает, пожалуй, две трети пространства музея. Работы современных художников, живущих ныне. И губернатор, будучи в Новгороде, не найдя в нашем музее залов современного искусства, очень удивился и сказал мне: «Такой замечательный город. А где работы современных новгородских художников? Разве у вас их нет?». Конечно, есть. И много. Но нет в Новгороде постоянно действующей экспозиции наших живописцев, графиков, прикладников, скульпторов… Пусть бы это были избранные работы, но они должны быть в нашем городе. Cейчас такое ощущение, что в Новгороде как бы и нет никаких художников и в изобразительном искусстве Великого Новгорода ничего не происходит. Это огорчает.

Но всегда я был рад тому, что у меня есть мой мир - моя мастерская и, что бы ни происходило за её стенами, я продолжаю работать и работать. Нет, конечно, и в мастерскую залетают ветры настоящего. И, конечно, на меня влияют. Но не на выбор того, что я хочу и могу делать. Я чувствую себя свободным делать то, что хочу. И это самое важное для меня.

Вот что говорили на вернисаже новгородцы.

Александр Кочевник, известный новгородский фотожурналист:

-. За 50 лет, которые я знаю Бориса Непомнящего, я всегда восхищался его работами, его скрупулёзностью. Мне очень интересно, хотя многие работы я уже ранее видел. Но экспозиция дала совершенно другой взгляд. Мне близко  то, что он очень много делает по тематике Новгорода, его истории и новгородцев, живших здесь и живущих ныне. Великолепны его иллюстрации к произведениям Достоевского. Хвалить не буду, потому что ему это не нужно, он сам про себя всё знает и достаточно самокритичен. Борис Львович относится к целеустремленным людям, и это достойно уважения и даже преклонения…

Наталья Захарова, живописец, член Союза художников РФ:

- Замечательная выставка. Совершенно неожиданная для меня. Я впервые увидела такое количество цветных пастелей Бориса Непомнящего. Конечно, Борис Львович - мастер. И не только графики, он мастер экспозиции. Все три зала экспонированы очень качественно, грамотно и красиво. Всё очень художественно и радует эстетически. Норвежские работы удивили, я почему-то первый раз их увидела, видимо, он их и не показывал на выставках в Новгороде. И, конечно, все его иллюстрации к произведениям русских писателей являются очень значительными.  Борис НепомнящийЕсли вникать в каждую работу, то это, конечно, бездна глубины, бездна мастерства. Восхищает всё! Находясь наедине с собой в мастерской, он так удивительно умеет проникать в глубину того, что делает, и я очень всему этому рада. Мы когда-то начинали молодыми вместе, были членами молодёжного объединения СХ, участвовали во многих мероприятиях, рисовали рабочих на предприятиях, так было принято в то время, люди нас интересовали. И я помню, что Борис  был лидером и примером для нас, молодых... 50 лет творчества! Даже не верится, что уже так много. У Бориса за это время накопилось большое количество работ. И он может выставляться в любых залах, не только в Новгороде,  что он время от времени с успехом и делает. Непомнящий известен не только у нас в городе. И мы, новгородцы, должны быть счастливы и горды тем, что живём и работаем рядом с таким   талантливым человеком, что являемся его современниками. Желаю, чтобы Борис ещё долго работал и позвал нас через несколько лет на 60-летие своей творческой деятельности в Новгороде. В кругу современных художников есть много хороших, талантливых, но Борис Непомнящий среди них очень заметен и находится в числе сильнейших графиков нашей страны.

 

Да, творчество Б.Л. Непомнящего – это высокий полёт. И нам остаётся только следить за ним и восхищаться.

Татьяна ЗОЗУЛЕНКО

Поделиться: