«Нам – дальше избывать шальную прелесть рока»
Это стихи последних лет из дневниковой тетради поэта с 2011 по 2019 год вплоть до последних дней жизни. Копии большинства рукописных страниц синхронно сопровождены печатным вариантом текста. Составителем и редактором книги стал муж Ксении Петровны Рафик КАДЫРОВ. Ему слово.
Восход намечен. Тополь, серебрясь,
Дрожит листвой. Дописана страница,
И этих букв застенчивая вязь
Когда-нибудь кому-то пригодится.
Слово, являющееся сутью, главным делом жизни поэта, открылось Ксении рано. Пророческим, даже предопределяющим судьбу, случилось это приобщение к поэтическому слову. Она рассказывала об этом примерно так: сама научилась читать-писать рано, в возрасте 4-х лет, не специально, а спрашивая у взрослых названия букв... Ну а буквы складывались в слова. И первые прочитанные слова были поэтическими: как-то на папином столе открыла книгу и прочла стихотворные строчки. Ксения так и говорила: я была убеждена, что это стихотворение! - побежала к родителям, чтобы радостно сообщить об этом. И продекламировала: «Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма...»! *
Надо сказать, что «идеологическая» часть такого приобщения к поэтическому слову реализовалась в её журналистской работе в 80-х и 90-х годах прошлого уже века - в перестроечные и непростые постперестроечные времена. Сначала в «Новгородском комсомольце», потом в «Новгородских ведомостях», где, заведуя отделом социальных проблем, в 1993 году удостоилась журналистского областного звания «Золотое перо».
А убеждённость в том, что настоящее слово должно быть стихотворным, означало рождение поэта в ребёнке. Как же реализовалось поэтическое предназначение? Лучше неё самой никто не расскажет. Вот что Ксения пишет в предисловии ко второй своей поэтической книге, вышедшей в издательстве «Молодая гвардия» в 1990 году, которую она так и назвала «Я вам расскажу».
«Родилась в Москве. На этом моя столичная биография заканчивается, потому что в дальнейшем я жила в самых разных точках страны: в Минске и Красноярске, в горах Тянь-Шаня и на Чёрном море. Эти, житейски вынужденные, переезды закончились… в деревне Борки Новгородского района, которая неожиданно для меня стала моей маленькой и совершенно родной родиной и, похоже, последним домом.
Образование я получила биологическое - в Воронежском университете. Это очень принципиально. Дело в том, что я с самого раннего детства, едва лишь начала осознавать себя в мире, чувствовала своё кровное единство с природой и почему-то смутную, острую жалость к ней и вину - за что? Теперь-то всё это приобрело оформленные разумом черты, а тогда жило во мне на уровне подсознания. И тогда же я начала сочинять стихи, не записывая ещё, но помню, что почти всё, что я видела, думала, чувствовала, во мне само собой преобразовывалось в нечто стихоподобное. Интересно, что похоже почти все дети проходят через «рифмующую» стадию. У меня пятеро детей, и все они в возрасте от трёх до пяти лет непременно рифмовали всё со всем. После это проходило, они начинали говорить нормальной, трезвой, требовательной прозой.
Может быть, стихи - более древняя и первозданная форма самовыражения человеческого, чем проза? Слова, рифмуясь, обнаруживают и запечатлевают родство и единство всего вещного мира. Образы, строфы делают видимыми тайные, прозрачные нити, связующие самые отдалённые предметы и явления.
Когда я научилась писать, то стала стихи записывать, а в четвёртом классе даже получила приз газеты «Зорька» в Минске. Это была первая моя публикация. А вторая состоялась лишь через двадцать лет в журнале «Аврора». Правда, потом публиковалась подряд: «Аврора», «Неделя», журнал «Октябрь», коллективные сборники, первая книжка в кассете молодых поэтов Пскова и Новгорода в 1987 году. Всё это уже в период моей деревенской жизни.
Вообще самое большое в моей жизни везение - это совершенно случайное, по замыслу - временное переселение в деревню. Русская деревня - заповедник духовности, хранительница культуры души, культуры врождённой, органичной, национальной. Всем, что есть во мне, каждым словом стиха и каждым поступком в жизни я обязана более всего деревне. Да и все мы, вся страна наша в таком бесконечном долгу, всё ещё даже не осознанном до конца, перед среднерусской деревней!..».
Всего при жизни у Ксении вышли четыре поэтических книжки: «Апрельская синь» (Лениздат, 1987), «Я вам расскажу» («Молодая гвардия», 1990, Москва), «Цветы на обочине» (Лениздат, 1990) и «Преломления света» - составленная уже самой Ксенией, куда вошли стихи последнего десятилетия ХХ и первых 5 лет ХХI века, венок сонетов «Поезд» и избранное (издана в 2005 году, типография «Виконт», Великий Новгород). «Может быть - это моя последняя книжка» - пророчески говорила она тогда...
Но после ухода Ксении осталась тетрадь, в которую она переписала стихотворения 10-х годов и продолжила заполнять почти ежедневно стихотворениями до последних дней жизни, часто просто четверостишиями, видимо, по принципу: «Ни дня без строчки». На обратной стороне обложки она сама обозначила: дневниковые стихи. В августе 2019 года записала:
Так и идут они – за годом годы,
А их шаги, как заоконный шум.
Ну а стихи – как календарь погоды,
Который день за днём пишу.
Сразу в декабре 2019 года мы вместе с нашими детьми решили, что эту дневниковую тетрадь надо издавать. Прошло почти два года после этого. Не всё давалось сразу в этой непростой работе – тут я должен сердечно отдать должное Ирине Таяновской, которая просто неоценимо помогла, беззаветно отдаваясь, помогая в работе над рукописью - и книга дневниковых стихов, пятая книга Ксении, родилась («Печатный Двор», Великий Новгород, 2021). Книга, написанная при жизни, родилась после жизни… Как жаль, что ей не подержать книгу в руках – а ведь как хотелось бы узнать её мнение об издании. Названием стала строчка из четверостишия, объяснять, почему именно эта - «И яблоки требуют слова» - не стану, любители поэзии прочтут книжку и, думается, поймут…
Чтобы сохранить живое присутствие автора в книге, я решил сопроводить стихи копиями рукописных страниц тетради, закрепить «последний мазок кисти мастера», так сказать. Здесь терминология из изобразительного искусства не случайна, ведь у Ксении родители были художниками, первый муж – художник, и наш семейный друг, торбинский самородок поэт Сергей Иванов – художник, да и сама она любила в последние годы зарисовывать природу вокруг ставшей родной деревни - в парке бывшей усадьбы Лутовиновых Заверяжье, на берегу речки Веронды, в заречном лесу, остались её рисунки, наброски в тетрадках.
А в некоторых стихах просто картина возникает при чтении. Вот запись 17 августа 2019 года:
Небо – синяя река,
По ней лодки – облака,
Что под жарким небом парясь,
Завивают белый парус.
Чем не этюд!
В тетради есть несколько интересных стихотворений о процессе появления стихов, о творческом процессе, вот, например, 16 августа 2014 года:
Без прикосновения к бумаге
Не родятся нужные слова.
Без вибраций не собраться влаге
В капельные – в небе – острова.
Эти тучи, наискось лучами
Поднимающиеся с земли,
Как на крыльях стаи белых чаек,
Вновь кого-то в небо унесли…
А вот написанное меньше чем за полтора месяца до ухода, 26 октября 2019 года, а потому являющееся как бы последним напутствием, почти завещанием - начинающим, будущим поэтам:
Стихи, написанные ночью,
Тогда читаются легко,
Когда ты видишь, как воочью,
Их первобытное нутро.
Вот так, учиться чувствовать, воспринимать «первобытное нутро» написанного, «видеть» не глазами… Очень может быть, это относится не только к стихотворчеству, а ко всему в жизни?!
А настоящее вхождение в поэзию Ксении случилось во второй половине далёких 70-х годов. Это был период после переезда в новгородские Борки, когда Ксения писала рассказы и рассылала их в журналы. Как-то в одну из бандеролей с рукописью вложила два или три стихотворения, к которым тогда относилась как к баловству (рассказы - это солидно, серьёзная литература, а стихи - это так...). Помнится, рифмы были простые, похожие на эти:
...С туеском шла домой
По тропинке-ленточке,
Погадала, дальний мой,
На черничной веточке, -
По листочку под сосну,
Будто сеяла -
На запретную весну,
На осеннюю…
В ответе из «Литературной учёбы», подписанном литсотрудником Ю. Петровым, объяснялось про несовершенство рассказов, а в конце было упомянуто про стихи, которые он, Ю. Петров, назвал интересными и, сделав какие-то замечания, просил присылать ещё. Этот отзыв оказался поворотным: Ксения «развернулась» к поэзии лицом... Так поэт, переводчик, диссидент Юлий Даниэль, после отсидки по своему громкому «процессу Синявского-Даниэля» подрабатывавший литсотрудником под псевдонимом Юрий Петров, стал поэтическим «крёстным отцом»**. Это был 1979-й год...
В Борках Ксения поработала воспитателем в детском саду, потом стала библиотекарем. Работа в библиотеке, конечно, способствовала поэтическому развитию. Надо сказать, что Ксения была человеком решительным, упорным. Всерьёз занявшись чем-либо - всегда вникала основательно, доходя до самой сути. Так произошло и с поэтическим творчеством: она стала посещать литобъединение «Радуга» в ДК профсоюзов в Новгороде, которым руководил поэт, фронтовик Владимир Кулагин. Потом занималась в литобъединении при «Новгородском комсомольце» под руководством Ивана Александрова. Так познакомилась с такими же молодыми новгородскими авторами, ставшими соратниками и друзьями. Сергей Иванов, Анатолий Объедков, наша односельчанка Анна Данилова, позднее Руслан Дериглазов - в общении с ними и, что очень важно, с уже состоявшимися поэтами, авторитетами - Игорем Таяновским, Иваном Александровым формировалось поэтическое слово Ксении Фирсовой. Игорь Александрович Таяновский, всегда критически относившийся к творениям начинающей молодёжи, претендующей на звание поэта (строгость его воспитывала очень внимательное, чуткое отношение к слову, к его смыслам), например, очень ценил одно из ранних стихотворений Ксении «Двое»:
Два кулика по песчаной косе пробежали –
два кулика на чешуйчатых розовых лапах.
Два рыбака золотистую рыбину жарят,
жадно вдыхая костра будоражащий запах.
Старший рыбак в полинялой и потной штормовке
молча глядит в ускользающе-зыбкое пламя.
Гладит тяжёлой рукой гончака-полукровку
с полными древней и мудрой печали глазами.
А молодому отлично без всякой собаки –
сидя на корточках, хрупкие прутья сухие
целым букетом сложив, поджигает, как факел,
рад прирученью весёлой и жуткой стихии.
Медленно, ласково, чутко река огибала
мыс, где, смеясь, приручённое пламя плясало,
словно тюлень, обсыхала надутая лодка,
жарилась рыба на чёрной, в обхват, сковородке.
Пёс поводил головою лобастой сторожко,
на молодого косил сострадающим взглядом.
Два кулика пробежали, качаясь на ножках,
и, сговорившись, взлетели и вскрикнули разом.
Но главная учёба происходила всё же дома: до сих пор перед глазами картина рабочего стола со стопками библиотечных книг по теории стихосложения, книг поэтов, литературных журналов. Упражняясь, она рифмовала и ямбом, и хореем, и прочими амфибрахиями… То, чему других учили в Литинституте, Ксения штудировала дома. Она любила и стремилась участвовать в литературных чтениях: Бианковских - на озере Боровно, Некрасовских - в Чудове, Хлебниковских - в Ручьях, в Днях славянской письменности - в Великом Новгороде. Поэтому самостоятельно же училась еще и декламировать, слушая пластинки с записями авторского чтения поэтов всего ХХ века, начиная с Есенина, Маяковского, Ахматовой – до современников.
В Союз писателей России Ксению приняли в 1993 году, она гордилась и очень ценила, что от Новгородской писательской организации рекомендацию для вступления дал сам Дмитрий Михайлович Балашов. Новгородским отделением Союза писателей руководил тогда Борис Романов.
Завершая, хочется процитировать выдержку из прекрасного выступления нашей односельчанки, учителя Борковской школы Любови Вениаминовны Брагиной на вечере памяти Ксении 6 февраля 2020 года в Новгородской областной библиотеке:
«...Наша земля очень интересная, земля с богатейшей историей, но эта история пока не открыта... И вот начальная, поэтическая, страница открытия наших Борков принадлежит Ксении Петровне Фирсовой.
Однажды с небесной серебряной нитки
звезда сорвалась и, блеснув, проскользила
в болото, где жили слепые улитки
в своей колыбели из тёплого ила.
Валежины стыли, как сонные рыбы.
Стояла глухая болотная темень.
Серебряной нити короткий обрывок
за мох зацепился – и выгнулся стебель.
Назойливо ныли бесцветные мошки.
Болотная жизнь шла ни шатко ни валко.
Здесь вырос цветок на изогнутой ножке –
ботаник сказал бы, наверно, – фиалка.
Но он, задыхаясь в беззвёздном болоте,
ночами мечтает о вольном полёте,
о высшем, навеки потерянном братстве,
о светлом паренье в небесном пространстве.
Упрямые лучики бледного света
ложились на мха побуревшую вату,
на чёрную воду, на низкие ветви
чуть видимым отблеском голубоватым…
Шли дни, месяцами смыкаясь, годами.
Не гасла звезда в моховой колыбели.
И сонные ветки покрылись цветами,
и птицы в цветах изумлённо запели,
В воде зарябили беспечные рыбки,
и выплыли лилий бутоны, и зыбким,
прозрачным свеченьем наполнился воздух.
И были цветы все похожи на звёзды.
...Вот такой звёздочкой Ксения Петровна была и остаётся, она всегда с нами, потому что вместе с нами её стихи».
В тетради в день смерти 5-го декабря 2019 года сделана последняя запись рукой Ксении: «6 декабря» - заранее проставленная дата – это намерение продолжить дневник, желание писать, жить стихами. Жить…
«…Но только никого не известят до срока…» – так однажды написала она сама.
Публикацию подготовила Наталья МЕЛКОВА
Фото Александра КОЧЕВНИКА и из семейного архива
_______________________
* Начало Манифеста коммунистической партии. К. Маркс, Ф. Энгельс.
** О том, что Ю. Петров - это псевдоним диссидента Юлия Даниэля, мы узнали через несколько лет, уже после выхода первой книжки Ксении, в перестроечные 80-е.